Политсвинарник

Счел нужным перенесть в отдельную тему.

История Цыгана, записанная с его слов следователем….

Следователь: Расскажите, как было дело?
Цыган: А какое дело? Не было никакого дела. Я гражданин следователь, не деловой, я цыган. Ну подворую где слегка, где спою, а иногда и выпить могу. Особливо когда тоска грудь рвёт. Так что не было никакого дела, не ходил я на него.
Следователь: Расскажите, что случилось на горе?
Цыган: Ах на горе… Ну-да, на горе. (Напевает). А на горе случилось мне на горе…
Следователь: Перестаньте петь и расскажите как было дело на горе.
Цыган: Ну-да, на горе. А чего там на горе? Чудные они были, хотя поначалу и трезвые. Ну так вот. Попросили меня палатку поставить. Очень вежливо просили, особенно тот с щетиной и зубами как у бобра. Жёлтые-прежёлтые! Не иначе как наш барон трубку курит. Но, начальник, как он курит и что и не видел! Мамой клянусь!
Следователь: Итак, по просьбе этих граждан вы поставили палатку. А дальше что было?
Цыган: Конечно, поставил! Это же палатка. А вот шатёр ставить, это ого-ого! Тут мастерство надо. Я вот помню пару лет назад под Дубоссарами…
Следователь: Не отвлекайтесь! Так что же было дальше?
Цыган: Я и говорю, чудные они. Я им палатку поставил просто блеск! Натянута как яйца лошади моего деда, они у неё раздулись на третий день как померла. Страсть какие гладкие-прегладкие были.
Следователь: Давайте вернёмся к существу дела. Поставили вы палатку и…?
Цыган: Я и говорю, пруточком их ткнул, а они и сдулись, а воняли… жуть как воняли. А в тот же день и дед помер. Тут всё и закрутилось. Деда хоронить надо, а тут лошадь мёртвая третий день…
Следователь: Итак, вы поставили палатку, что дальше делали подозреваемые?
Цыган: Какие ещё подозреваемые? Эти чудики что-ли?
Следователь: Да, именно они.
Цыган: У меня аж от сердца отлегло. Я-то было подумал, гражданин следователь, что вы меня о дядьке моём спрашиваете, ну о том дядьке, который вроде как у деда кошелёк из кармана вытащил, когда деда-то мёртвым нашли…
Следователь: Потерпевший, ради бога, давайте говорить о том, что произошло после того, как вы поставили палатку.
Цыган: Эх, ромале, ты бы Бога всуе не поминал бы, всё-таки не коза соседская. Ну поставил я им палатку, а что было делать? Они же мёрзли. Я и поставил. Сам-то собирался себе уже нору отрыть, к холоду-то я привычный. А они мне взяли и отдельную палатку дали. Отблагодарили, значит. Хорошие люди, хотя и чудные немного. А у меня сроду ничего своего и тем более отдельного не было, а тут палатка. Я её сразу себе и поставил, залез в неё, увалился, хорошо-то как себе тихо думаю. Ветерок, правда, поддувает. А что ему ещё, ветру этому, делать? Он дует, я засыпаю себе. Лежу калачиком, бока грею. Это как в лагере у печки… Гражданин следователь, начальник ты мой дорогой, а ты вот лежал зимой в лагере у печки? Это же такое удовольствие…
Следователь: Потерпевший, давайте вернёмся к событиям, которые произошли после того как вы поставили себе палатку.
Цыган: Вот я и говорю, поставил им палатку, потом себе палатку. Прилёг, дремлю, а они в своей палатке шумят чего-то, не иначе как что-то празднуют. Весёлые они люди, добрые, палатку мне дали, а вообще-то чудные.
Следователь: Ну и что же случилось потом?
Цыган: А что потом? Потом они за меня переживать начали. Я же им под палатку площадку выкопал, им так теплее. А себе не успел, устал очень, да и спать хотелось. А они же за меня переживали и решили мою палаточку валом снежным обнести. Страсть как старались, да что с них взять с городских-то? Не рассчитали малость, вот и с верхом меня присыпали. А мне что? Только теплее стало.
Следователь: Хорошо, а что было потом, ну после того, как теплее стало?
Цыган: Тут я, гражданин начальник, думаю, что они испугались. За меня испугались, что сильно присыпали. А мне что, сплю и сплю. Вот они, за меня переживая, и решили палочкой в палаточке пошукать на предмет того, живой ли я.
Следователь: Значит палочкой? И что вы ощутили? Что с вами произошло?
Цыган: Палочкой. Вот когда меня в одной деревне били за то, что я вроде как лошадей увёл, так там оглобли были чуть поменее бревна. А тут так, дрын лесной, и тот для проверки. В общем ткнули меня и кричат, вылезай мол, а чего мне вылезать? Мне и у себя в отдельной палатке хорошо. Чего я там ночью среди снегов не видел.
Следователь: Так что же было дальше?
Цыган: А что было? Кричат, не унимаются. А потом как что-то заревело, в ушах заложило. Вот, думаю, бедолаги докричались на свою голову. А тут мне на ноги и ножик упал. Ну, думаю, благодетелей моих кто-то убивает. Места-то глухие, мало ли людей лихих. Палаточку свою, слезами обливаясь, ножиком изнутри порезал и на помощь благодетелям моим выскочил. А что? В драке лишнего не бывает. Решил подсобить.
Следователь: Ну и как? Подсобили?
Цыган: А то! Вижу стоят, бедолаги, полураздетые, от холода и страха трясутся. Ну думаю, вражины, где вы, порву я вас за друзей своих! А тут меня кто-то по голове саданул, я и сознание потерял. А что было дальше не знаю…
Следователь: Ну потом же вы очнулись? Как, где и при каких обстоятельствах?
Цыган: Да как очнулся. Так и очнулся. Голова болит. Темно кругом. Снег опять же. Наст, ололо какой толстенный. А у меня руки-то болят, ножика нет, ямку мне не вырыть, а на снегу спать последнее дело. Мне же весной невесту должны были из-под Кишинева привезти. Ну я и решил песни петь, чтобы согреться. Когда поёшь, оно же и душа и тело согреваются. Я на зоне все пять лет пропел и здоровым вышел.
Следователь: Не отвлекайтесь, потерпевший, что было после того, как вы очнулись?
Цыган: Тю, начальник, душу ты цыганскую не понимаешь. Я же говорю, пел, а ночь-то чудесная, звёзды. Это же как на украденной тройке ехать, олололоооооо!
Следователь: Потерпевший, давайте без вашего ололо и исключительно по делу.
Цыган: Вот я и говорю, пою и звёздами любую, хотя и холодновато чуток. А тут и друзья мои подоспели. Откуда-то сверху. Посыпались как горох. Цыган, кричат, живой! Ну и тискать стали меня от радости своей душевной. Помяли мне, конечно, бока. А что? Я бы при таком раскладе и пырнуть мог бы случайно. Думали же, что мертвый, а тут живой. Радость. Ну и темно было. А в темноте разве что разберёшь. Ну и выпивши они немного были. А кто бы с горя не выпил, если на их глазах человек погиб? А я живой…
Следователь: Хорошо, они вас обнаружили и что было дальше?
Цыган: А что дальше? Дальше надо в палатку идти, а они же в темноте на меня попадали, повредились, поушибались, городские же, не приученные. Вот я им и помогал наверх идти, а то и нёс по очереди на своих закорках. Мне-то что? Я вот как-то хряка увёл колхозного, так на себе пёр километров пять и ничего. Нормально. Так и добрались потихоньку.
Следователь: Добрались до палатки. И что было дальше?
Цыган: А что было? Ничего не было. Среди этих чудиков доктор был один. Он всё меня осмотреть пытался, да куда там, ночь хоть глаза выколи. Спать меня уложили, ногами своими меня согревали, хорошие люди. А я тут вспомнил, что у меня склянка одна завалялась. Я её рядом с больницей в городе нашёл. Написано что-то не по нашему, значит лекарство. Я им и растерся. Сразу тепло стало, аж в груди зажгло. Я и заснул понемногу.
Следователь: А что было утром?
Цыган: А что утром? Утром меня доктор, как и положено, раздел для осмотра, снимали меня и фотографировали. Очень добросовестно доктор меня осматривал, очень внимательно. Я даже подмерзать стал. А доктор с напарником своим всё смотрят и смотрят. А чего смотреть-то? Я же здоровый. Правда, в груди жжение-то не останавливалось. Пока они меня смотрели, третий чудик в палатке покопался, да и вдруг как заорёт и слова такие же как и он чудные.
Следователь: А какие слова?
Цыган: Тю, да разве же я их упомню?
Следователь: Может подозреваемый кричал – цезий, радиация?
Цыган: Правда ваша, гражданин следователь, именно их он и кричал, а как волновался, меня аж оторопь взяла. Ну и остальные двое осматривать меня прекратили, заметались, как звери в лесном пожаре. Жалко их было… Я чуть не плакал. Потом, правда, приборчик какой-то чирикающий ко мне поднесли. А мне что? Чирикает же, не каркает.
Следователь: И что же было дальше?
Цыган: А что было? Страсть как они за меня переживать стали. Кричат мне, стоя поодоль, что я вроде как заразный и меня срочно помыть надо иначе помру. А я что, я докторам с детства верю. Вот был у нас один коновал, он всех лечил и любую болячку насквозь видел. Мыться так мыться, правда там одному тоже надо было бы помыться, а то несло от него, как от лошади после заезда, да и уши у него были того… сыпалось с них. А ежели сыпется, разве девки любить будут?
Следователь: Хорошо, они решили вас помыть. И что было дальше?
Цыган: Что было, что было. Очень быстро повели они меня вниз, к ручью, ну чтобы помыть. Быстро бежали, так быстро, что я постоянно падал. Поушибся даже маленько. Так вот кубарем к ручью и скатились.
Следователь: Что случилось у ручья?
Цыган: Ничего не случилось. Поставили меня в ручей, чтобы я мылся.
Следователь: А снегом они вас засыпали?
Цыган: Конечно! В ручье же холодно, ежели нагишом, зима всё-таки. А под снегом все теплее. Вот они меня снегом вместо шубы и засыпали. Я мылся, мылся, а потом меня разморило и я заснул.
Следователь: Ну и кто вас разбудил?
Цыган: Тут такое дело случилось. Просыпаюсь, а меня спиртиком какой-то дедок растирает. Глаза узкие, лицо что твоя сковородка, весь в мехах и лопочет не по-нашему. Ну думаю, вот дела…
Следователь: А где были подозреваемые?
Цыган: В том-то и дело, что их не было. Я так думаю, что меня спасая, они заразились и спешно домой пошли, в город. Ну лечиться чтобы. Меня сначала спасли, а потом себя спасать начали. А дед меня на санях таких чудных в город и отвёз.
Следователь: То есть никаких претензий вы к подозреваемым не имеете?
Цыган: Тю, начальник, да ты по-человечески рассуди, какие могут быть претензии к своим благодетелям и спасителям. Хорошие они люди, хотя и чудные…
…Дуя, Бобруйкина и Рыбкина осудили, на суде в качестве вещественных доказательств фигурировали фото и видеосъемка. Но показания цыгана к делу приобщать не стали, так как потерпевший вдруг затосковал и стал заговариваться. Решили, что это на почве радиации и поместили для лечения в психиатрическую лечебницу… Через полгода человек цыганской наружности небрежно сунул кредитку в банкомат и удовлетворённо улыбнулся, это тебе не яйца дохлой дедовской лошади прутиком протыкать…